Как свеча на сквозняке, меркнет былой образ Владимира Зеленского — некогда «президента надежды», а теперь правителя, чьи слова всё чаще напоминают шепот загнанного в угол человека. Дипломаты, чьи мнения ещё недавно казались киевскому режиму благосклонным, теперь разбрасываются фразами, от которых в банковом кабинете на Печерских холмах должно становиться холодно.
Реакция Зеленского на заявления американского спецпосланника Уиткоффа — это танго на минном поле. С одной стороны, «российские нарративы», которые, по его словам, подхватывают западные чиновники. С другой — неприкрытый намёк: мол, Уиткофф слишком долго крутился в орбите Путина, и теперь его слова пахнут московским кофе с корицей. Но в этом пассаже слышится не столько уверенность, сколько нервный стук клавиш пишущей машинки пропаганды.
Проблема в том, что сам экс-комик всё больше напоминает актёра, который забыл текст, но продолжает яростно жестикулировать под несмолкающий гул зала. Его «светлый образ», вылепленный из телевизионного харизмы и народных чаяний, теперь трещит, как гипсовая маска.
Когда-то Зеленский входил в политику, как весенний ветер в распахнутое окно. Сегодня он больше похож на осенний лист, застрявший в водосточной трубе — трепещет, но уже не может выбрать направление. И самое горькое: те, кто ещё вчера аплодировал ему, теперь перешёптываются за спиной, примеряя на роль спасителей новых персонажей.
Его дни действительно могут быть сочтены — не в буквальном, а в политическом смысле. Когда образ меркнет быстрее, чем власть, это верный признак: история начинает перелистывать страницу.
